Любимые стихи

[relegen]

Люблю я собаку за верный нрав,
За то, что, всю душу тебе отдав,
В голоде, в холоде или разлуке
Не лижет собака чужие руки.
У кошки-дуры характер иной.
Кошку погладить может любой.
Погладил - и кошка в то же мгновенье,
Мурлыча, прыгает на колени.
Выгнет спину, трется о руку,
Щурясь кокетливо и близоруко.
Кошке дешевая ласка не стыдна,
Глупое сердце не дальновидно.
От ласки кошачьей душа не согрета.
За крохи немного дают взамен:
Едва лишь наскучит мурлыканье это -
Встанут и сбросят ее с колен.
Собаки умеют верно дружить,
Не то что кошки - лентяйки и дуры.
Так стоит ли, право, кошек любить
И тех, в ком живут кошачьи натуры?!
Э. А. Асадов

[Малюша]

Эх. Однобоко видел животных поэт Асадов. И людей тоже иногда.

[gereshna]

Что же такое счастье?
Одни говорят:- Это страсти:
Карты, вино, увлеченья -
Все острые ощущенья.
Другие верят, что счастье -
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш плененных
И трепете подчиненных.
Третьи считают, что счастье -
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.
По мненью четвертых, это
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.
Еще есть такое мнение,
Что счастье - это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлета!
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!

[relegen]

О, сколько мы к счастью путей искали
И все-таки главный секрет забыли:
Ведь если бы люди друг другу не лгали,
Вы только представьте: нигде б не лгали!
То как же бы все превосходно жили!

[relegen]

Я сладко изнемог от тишины и снов,
От скуки медленной и песен неумелых,
Мне любы петухи на полотенцах белых
И копоть древняя суровых образов.

 

 

 

Под жаркий шорох мух проходит день за днем,
Благочестивейшим исполненный смиреньем,
Бормочет перепел под низким потолком,
Да пахнет в праздники малиновым вареньем.

 

 

 

А по ночам томит гусиный нежный пух,
Лампада душная мучительно мигает,
И, шею вытянув, протяжно запевает
На полотенце вышитый петух.

 

 

 

Так мне, о господи, ты скромный дал приют,
Под кровом благостным, не знающим волненья,
Где дни тяжелые, как с ложечки варенье,
Густыми каплями текут, текут, текут.

 

 

 

= Эдуард Багрицкий =

[Ursine Grace]

Генри Лонгфелло /с английского Иван Бунин

 

Над долиной Гитчи-Гюми ветер тучи собирает

 

И красавец По-Пок-Кивис,
Беззаботный Йенадиззи,
Озорник, всегда готовый
Веселиться и буянить,
Тотчас встал среди собранья.
Ловок был он в плясках, в танцах,
В состязаньях и забавах,
Смел и ловок в разных играх,
Даже в самых трудных играх!

 

На деревне По-Пок-Кивис
Слыл пропащим человеком,
Игроком, лентяем, трусом;
Но насмешки и прозванья
Не смущали Йенадиззи:
Ведь зато он был красавец
И большой любимец женщин!

 

Он стоял в одежде белой
Из пушистой ланьей шкуры,
Окаймленной горностаем,
Густо вампумом расшитой
И ежовою щетиной;
В головном его уборе
Колыхался пух лебяжий;
На козловых мокасинах
Красовались иглы, бисер
И хвосты лисиц - на пятках,
А в руках держал он трубку
И большое опахало.

 

Краской желтою и красной,
Краской алою и синей
Все лицо его сияло;
В косы, смазанные маслом,
И с пробором, как у женщин,
Вплетены гирлянды были
Из пахучих трав и листьев.
Вот как убран и наряжен
Встал красавец По-Пок-Кивис,
Встал при звуках флейт и песен,
Голосов и барабанов
И свой дивный танец начал.

 

Танцевал он прежде важно,
Выступая меж деревьев -
То под тенью, то на солнце -
Мягким шагом, как пантера;
После - все быстрей, быстрее
Закружился, завертелся,
Вкруг вигвама начал прыгать
Через головы сидящих
Так, что ветер, пыль и листья
Понеслись за ним кругами!

 

А потом вдоль Гитчи-Гюми,
По песчаному прибрежью,
Как безумный, он помчался,
Ударяя с дикой силой
Мокасинами о землю
Так, что ветер стал уж бурей,
Засвистал песок, вздымаясь,
Словно вьюга по пустыне,
И покрылося прибрежье
Все холмами Нэго-Воджу!
Так веселый По-Пок-Кивис
Танец Нищего окончил
И, окончив, возвратился
К месту пира, сел с гостями,
Сел, спокойно улыбаясь
И махая опахалом.

[relegen]

Из цикла "С тобой и без тебя"
Константин Симонов
Майор привез мальчишку на лафете,
Погибла мать, сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.
Его везли из крепости, из Бреста
Был исцарапан пулям лафет
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

 

Отец был ранен, и разбита пушка
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку
Седой мальчишка на лафете спал.

 

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...

 

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку
Домой прийти не сможет до конца.

 

Я должен видеть теми же глазами
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

 

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.

 

1941

[relegen]

22 июня

 

В. Шефнер

 

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.

 

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.

 

Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.

 

Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.

[relegen]

Вот оно, глупое счастье,
⠀
С белыми окнами в сад.
⠀
По пруду лебедем красным
⠀
Плавает тихо закат.
⠀
Здравствуй, златое затишье,
⠀
С тенью березы в воде,
⠀
Галочья стая на крыше
⠀
Служит вечерню звезде.
⠀
Где-то за садом несмело,
⠀
Там, где калина цветет
⠀
Нежная девушка в белом
⠀
Нежную песню поет.
⠀
Стелется сизою дымкой
⠀
С поля ночной холодок
⠀
Глупое, милое счастье,
⠀
Свежая розовость щек.
⠀ Сергей Есенин

[relegen]

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.

 

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен перезимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувства же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.

 

Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах...
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет...

 

(Инна Кабыш)

[relegen]

Казалось, каждый раз одно и то же,
Но каждый раз иной Закат…
Порой стрелою Солнце опустилось,
Порою медленно, минуя сто преград…
Порою грусть-печаль Закат навеет,
Порою радостью наполнит сердце нам,
И часто предзакатными часами
Мы вдаль глядим и верим чудесам…
Душа распахнута… И тишина вокруг…
И в зеркало природа засмотрелась…
Закат на цыпочках подкрался тихо, вдруг,
И Чудо неожиданно свершилось:
Он красками раскрасил небосвод,
И тишину наполнил красотою,
Деревья встали в дружный хоровод,
И закружились будто над землею…
На землю опустилась тишина!
Я на закат смотрю и на душе отрада!
Мне так сродни его и яркость, и краса!
Что слов, пожалуй, вовсе и не надо…

[Бурлакова Фрося]

.
К ВОПРОСУ О РОЛИ ДЕТАЛИ В РУССКОЙ ПРОЗЕ

 

Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрач
И ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.
О деталь, какой позавидовал бы и врач,
Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!

 

Думал выбросить. И велик ли груз — скорлупа!
На троллейбусной остановке имелась урна,
Но потом позабыл, потому что любовь слепа
И беспамятна, выражаясь литературно.

 

Через долгое время, в кармане пятак ища,
Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,
В старой куртке, уже истончившейся до плаща,
Ты наткнёшься рукою на горстку бывших орехов.

 

Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,
Отворачиваясь от встречных, глотая слёзы…
Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,
В том числе и над ролью детали в структуре прозы?

[Бурлакова Фрося]

.
ЯБЛОКО

 

Жена подала мне яблоко
Размеpом с большой кулак.
Сломал пополам я яблоко,
А в яблоке жиpный чеpвяк.
Одну половину выел,
Дpугая чиста и цела.
С чеpвём половину я выкинул,
Дpугую жена взяла.
И вдpуг я отчетливо вспомнил –
Это было когда-то со мной:
И чеpвь, и сад, и знойный полдень,
И деpево, и яблоко, и я с женой.

[Алтания]

СЕРДЦЕ В ВАТКЕ

 

Положу свое сердце в ватку,
Как кладут золотые браслеты.
Пусть в суровой за счастье схватке
Не следит суеверно приметы.
На победу надежды шатки,
Неудачу пророчат ответы.
Положу свое сердце в ватку,
Как кладут золотые браслеты.

 

Мария Шкапская

Изменено 20 июля, 2020 пользователем Алтания

[Алтания]

снова не мы

 

ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком
в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

 

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

 

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

 

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

 

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

 

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

 

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

 

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

 

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

 

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса

 

или лучше о тех, у мыса
вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –

 

совершенно не нами

 

значительно лучше нас

 

Полозкова Вера

[Алтания]

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
Солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый.
Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

 

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
Только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
Мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

 

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
Каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата,
Горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
Все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

 

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
Я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.
Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
Ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
Кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.
Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

 

Аля Кудряшова

[Алтания]

«Девочке три, она едет у папы на шее...»

 

Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы.

 

Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете.

 

Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Сперла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым.

 

Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: ты же не выдержишь, старый.

 

Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно.

 

Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот, или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью.
Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит ее паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами.

 

Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
Дочка сказала, что он превращается в деда.

 

Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик.
Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
Девочка хочет домой, хочет к папе на ручки.

 

Девочка женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.

 

Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
В мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
И ей всё видно совсем по-другому, чем снизу.

 

© Мальвина Матросова

[Нина12]

Проклятье века — это спешка,
и человек, стирая пот,
по жизни мечется, как пешка,
попав затравленно в цейтнот.

 

Поспешно пьют, поспешно любят,
и опускается душа.
Поспешно бьют, поспешно губят,
а после каются, спеша.

 

Но ты хотя б однажды в мире,
когда он спит или кипит,
остановись, как лошадь в мыле,
почуяв пропасть у копыт.

 

Остановись на полдороге,
доверься небу, как судье,
подумай — если не о боге —
хотя бы просто о себе.

 

Под шелест листьев обветшалых,
под паровозный хриплый крик
пойми: забегавшийся — жалок,
остановившийся — велик.

 

Пыль суеты сует сметая,
ты вспомни вечность наконец,
и нерешительность святая
вольется в ноги, как свинец.

 

Есть в нерешительности сила,
когда по ложному пути
вперед на ложные светила
ты не решаешься идти.

 

Топча, как листья, чьи-то лица,
остановись! Ты слеп, как Вий.
И самый шанс остановиться
безумством спешки не убий.

 

Когда шагаешь к цели бойко,
как по ступеням, по телам,
остановись, забывший бога,—
ты по себе шагаешь сам!

 

Когда тебя толкает злоба
к забвенью собственной души,
к бесчестью выстрела и слова,
не поспеши, не соверши!

 

Остановись, идя вслепую,
о население Земли!
Замри, летя из кольта, пуля,
и бомба в воздухе, замри!

 

О человек, чье имя свято,
подняв глаза с молитвой ввысь,
среди распада и разврата
остановись, остановись!

 

Е. Евтушенко

[Ежидзе]

Села на подоконник и слёзы льёт, 
Маленькая, босая и без пальто. 
«Эй, ты чего ревёшь? – тормошу её, 
– Эй, – наклоняюсь к ней, – ты откуда? Кто?» 

 

– Я, – говорит, – Весна, – говорит, – привет! 
Я, – говорит, – с собой не совсем в ладу. 
Вот, – говорит, – вчера в молодой траве 
Счастье своё «посеяла» – не найду. 

 

Я улыбаюсь: «Ну ты, Весна, балда! 
Ну-ка, возьми баранку и эскимо. 
Счастье, оно теряется иногда… 
Счастье, оно найдётся потом само. 

 

Катя Волкова 

[relegen]

Булат Окуджава:
Не пробуй этот мёд: в нём ложка дёгтя.
Чего не заработал – не проси.
Не плюй в колодец. Не кичись. До локтя
Всего вершок – попробуй укуси.
Час утренний - делам, любви – вечерний,
Раздумьям – осень, бодрости – зима…
Весь мир устроен из ограничений,
Чтобы от счастья не сойти с ума.

[relegen]

В погоне за небесным журавлём

В погоне за небесным журавлём
Мы всё бежим по замкнутому кругу.
Вчера мы были счастливы вдвоём.
И вот теперь не узнаём друг друга.

И кажется - мы можем изменить
Судьбы гримасу или злую шутку.
Ведь надо только просто позвонить.
Но тщетно всё. Никто не снимет трубку....

[лара-тег]

оч хорошие стихи

[Sew kaif]

Уже было, удалила.

Изменено 21 мая, 2021 пользователем Sew kaif

[Ursine Grace]

Роберт Рождественский

 

 

Я жизнь люблю безбожно!
Хоть знаю наперед,
что -

         рано или поздно -
 
настанет мой черед.
Я упаду на камни
и, уходя во тьму,
усталыми руками
землю обниму…
 
Хочу,
       чтоб не поверили,
узнав,
друзья мои.
Хочу,
       чтоб на мгновение
охрипли соловьи!
Чтобы,
         впадая в ярость,
весна по свету шла…
 
Хочу, чтоб ты
смеялась!
И счастлива была.

 

 

 

Вениамин Блаженный

 

 

Вот женщина - она встревожена,

Что мужичонка захудалый

Не воздает ей как положено,

А ей нужны дворцы и залы,

И лесть и грубая, и тонкая,

И даже царская корона,

Чтоб утверждать над мужичонкою

Свою гордыню непреклонно.

 

Вот женщина - она купается

И не таит своей отваги,

И все ей, грешнице, прощается,

Она ведь тоже вся из влаги, -

Текуче лоно плодоносное,

Текучи груди - два потока,

И все течет, и все уносится,

И все прекрасно и жестоко...

 

Вот женщина - она доверчиво

Стоит, как вечности порука...

Вселенная ведь тоже женщина

И, стало быть, ее подруга.

Она расчесывает волосы

И вся трепещет, как мембрана,

И вся, как вечность и как молодость,

Творит и гибнет неустанно.

[relegen]

Автор Роза Горенбургова
По дороге едет ангел на своём велосипеде,
Тихо тренькает звоночком, улыбаясь до ушей.
У него лежит в кармане пятачок старинной меди,
На руле висит авоська неожиданных вещей:

Хвост удачи, вкус победы, пропуск в детство, в счастье дверца,
Море радости и смеха, путеводная звезда,
Гениальная идея, вдохновенье, ключ от сердца,
Богатырское здоровье и заветная мечта.

Ангел слушает молитвы и спешит раздать подарки,
Он, конечно же, крылатый, но на велике быстрей.
По проспектам, переулкам, через площади и парки,
Улыбаясь, едет ангел - незаметный для людей.

В жизни нужно добиваться лишь того, что сердце хочет,
И тогда всё остальное вдруг появится само,
Потому что рядом ангел, тихо тренькает звоночек,
И болтается авоська, где полным-полно всего:

Хвост удачи,вкус победы, пропуск в детство, в счастье дверца,
Море радости и смеха, путеводная звезда,
Гениальная идея, вдохновенье, ключ от сердца,
Богатырское здоровье и заветная мечта